В.Л.Таланов

 

Физиологические и энерго-информационные основы типологии К.Юнга

 

Рассматриваются наиболее вероятный физиологический субстрат и физиологические механизмы юнговских дихотомий и базисных юнговских функций в коре и подкорковых образованиях головного мозга. Для обоснования привлекаются результаты исследований в психологии, нейропсихологии, электрофизиологии, физиологии высшей нервной деятельности. Констатируется тесная связь интуиции с левой задней нижневисочной, левой затылочной и правой лобной областями коры, сенсорной функции – с правой затылочной и левой лобной областями, логики – с левой передней конвекциональной корой, этики – с правой передней медиобазальной корой и рядом подкорковых структур. Обсуждаются проблемы дихотомий, пограничных психотипов и механизмов экстраверсии. Юнговская типология рассматривается в соотнесении с факторами Айзенка, утверждается фактически происшедшее схождение двух типологий в единую модель на общей нейропсихологической основе. Приводятся результаты собственных исследований по связям юнговских функций с вертностью, интеллектом, полом и возрастом. Получены данные, противоречащие гипотезе Бриггс-Майерс и А.Аугустинавичюте о различном знаке вертности у 1-й и 2-й по величине психологических функций. Также указывается на обнаруженные расхождения у отдельных испытуемых между индивидуальным профилем психологических функций и моделью «Ю», выстраиваемой по дихотомиям.

Ключевые слова: психология, нейропсихология, психология личности, физиология ВНД, логика, этика, сенсорика, интуиция, экстраверсия, дихотомии.

 

Основой соционической типологии, равно как и типоведения Бриггс-Майерс, послужила психологическая классификация К.Г.Юнга, предложенная им в 1921 году в работе “Психологические типы” (Юнг, 1995). Юнг различал 8 независимых типов личности, которые получались в результате сочетания экстравертной или интровертной установки сознания с 4-мя эмпирически открытыми им признаками, представляющими отдельные функции психики (во-первых, логическое последовательное мышление, во-вторых эмоции, в-третьих, сенсорные и сомато-сенсорные ощущения, и в-четвертых – связанная с воображением и ассоциативными процессами интуиция). В конце 50-х гг. в США была разработана типология Бриггс-Майерс (Mеyers, 1962; Mеyers, McCaulley, 1985; Бриггс-Майерс, Мак-Колли, Хэммер, 2000), которая увеличила количество возможных независимых сочетаний признаков и соответственно количество типов до 16-ти – за счет учета в сочетаниях второй по степени выраженности функции психики.

Психологический тип в современной юнговской психологии определяется набором из 4-х дихотомических признаков, три из которых относятся к классическому базису Юнга – «Экстраверсия – Интроверсия» (Extraversion/ Intraversion (E/I)), «Сенсорика-Интуиция» (Sensing- Intuition (S/N)), «Логика (мышление) – Этика (чувствование)» (Thinking- Feeling (T/F)), четвертый же: «Преобладание рациональной, оценивающей группы функций – Преобладание иррациональной, воспринимающей группы функций» (Judging-Perceiving (J/P)) был окончательно введен в номенклатуру типов И.Бриггс-Майерс, К.Бриггс. Правда, уже сам К.Юнг учитывал признак J/P, рассматривая его как два противоположных режима функционирования сознания: восприятие информации (Perceiving) и анализ информации (Judging).

Согласно современным представлениям, каждая из данных четырех дихотомий имеет не только свой психологический смысл, но и физиологический базис.

 

Рациональный и иррациональный полюса

Средние значения флуктуирующей нейронной активности в различных корковых полях имеют разное значение у разных людей (у одних преобладает активность передне-центральных, лобных или височных зон коры, а у других более активны затылочные зоны, наблюдаются и иные устойчивые градиенты нейронной активности). Можно говорить об устойчивых межиндивидуальных различиях в паттернах (картинках) нейронной корковой активности и градиентах энерго-информационных потоков. Сходства и различия в паттернах и градиентах корковой активности могут быть положены в основу физиологической типологии. В последние годы становится ясно, что психологическая типология Юнга, первоначально родившаяся из клинического опыта психотерапевтов, в действительности оказалась построенной на этом твердом физиологическом фундаменте.

Судя по всему, один из наиболее выраженных градиентов – это индивидуально-устойчивое различие в усредненной по времени активности с одной стороны передних областей коры (включая лобную ассоциативную область и лобную вторичную ассоциативную область), и, с другой стороны, задних, более древних отделов коры (включая поле 40 нижневисочной коры и затылочные области). Нетрудно предположить, зная функциональную карту коры мозга, что у людей с более активированной передней корой (включая как конвекциональную – примыкающую к черепной коробке – кору, так и соседствующие с подкорковыми регулирующими центрами медиобазальные области коры) будут более интенсивно выражены функции логики («T», Thinking) и эмоций («F», Feeling). Напротив, более высокая активированность задне-височной и затылочно-теменной коры приводит к росту представленности в сознании двух других психологических функций: более правополушарного в затылочных отделах прямого сенсорного восприятия («S», Sensing) и более левополушарного затылочно-височного эвристического восприятия новых семантических значений, сопряженного с восприятием извлекаемых из ассоциативной памяти образов воображения («N», iNtuition). Таким образом, кажется естественной гипотеза, что задне-передняя асимметрия в распределении энерго-информационных потоков обуславливает одну из главных психологических дихотомий: различие между сознанием, непосредственно или из собственного воображения воспринимающим информацию («P», Perceiving) и сознанием, логически либо эмоционально оценивающим информацию, организующим внимание и контроль, принимающим решения («J», Judging). Воспринимающий полюс связан с большей активностью двух различных, но одинаково и преимущественно «задних» функций – сенсорики и интуиции, а оценивающе-решающий полюс связан с большей суммарной активностью двух других функций: логики (вербального мышления) и этики (эмоций), более тяготеющих к передним отделам коры.

Как мы увидим в дальнейшем, корковый субстрат механизмов сенсорики и интуиции включает в себя не только задние, но и передние отделы коры, но задние отделы коры при этом остаются непременной и главной частью соответствующих кортикально-активационных структур.

Поскольку энерго-информационные ресурсы мозга в целом ограничены и могут только перераспределяться между различными его областями (в виде флуктуирующей и чередующейся, «вспыхивающей» активности разных зон мозга), поэтому рост суммарной активности двух функций передних отделов – логики и этики – должен сопровождаться одновременным падением активной представленности в сознании двух «задних» психологических функций – сенсорики и интуиции. Равно и наоборот. Это вполне подтверждается в любом эксперименте, где выраженность юнговских функций (и, соответственно, их иерархию) определяют с помощью различных психологических опросников. Так, по нашим собственным данным (2000 испытуемых, опросник ЛОТ, независимо измеряющий каждую из базовых психологических функций – Таланов, www.jung.spb.ru), между суммарной психологической выраженностью в сознании – частотой и эффективностью использования – двух оценивающих функций (логики и этики) и суммарной выраженностью двух воспринимающих функций (интуиции и сенсорики) имеет место отрицательная корреляция, равная –0,84. Обратим внимание на очень значительную абсолютную величину этой корреляции.

В современной юнговской психологии для обеих решающих, оценивающих функций часто используется общее название «рациональные». Соответственно, обе воспринимающие функции (сенсорика с интуицией) часто называются «иррациональными». По аналогии говорят о рациональных и об иррациональных психотипах – с преобладанием активности функций того или иного полюса.

В юнговской психологии хорошо известны (и подтверждаются нашими собственными экспериментальными исследованиями с применением анкеты ЛОТ) такие свойства рационалов, как высокоорганизованное внимание, социальность, склонность к планированию деятельности и высокая эргичность. Механизмы, обеспечивающие эти свойства, современная нейропсихология локализует в передних областях коры (Хомская, 1987). Речь рационалов обычно не испытывает затруднений, из числа афазий для них мало характерны афазии с передней локализацией, поскольку эфферентные речевые зоны расположены в активных у рационалов передних отделах коры. Зато у рационалов чаще встречаются проблемы с восприятием чужой речи – зоны, функциональное ослабление которых провоцирует соответствующие афазии (афазия Вернике, афферентная моторная афазия), находятся в задних отделах мозга.

В отличие от рационалов, иррационалы имеют в целом более развитые сенсорику и интуицию, иррационалы спонтанны, менее эргичны, менее социальны, хуже контролируют свое поведение, для них более вероятны афазии, связанные, с точки зрения нейропсихологии, с ослаблением функций передних отделов коры (динамическая афазия, афазия Брока). Более всего соответствующие речевые нарушения характерны для интуитов, но они встречаются, по нашим наблюдениям, и у акцентуированно-иррациональных сенсориков. Таким образом, гипотеза о передне-задней асимметрии как о механизме различий между рационалами и иррационалами находит косвенные подтверждения в нейропсихологических данных.

 

Дихотомия «логика-этика»

Кроме задне-передней асимметрии мозговой активности, обуславливающей преобладание пары оценивающих или пары воспринимающих функций, имеют место устойчивые перераспределения ограниченных энергетических ресурсов и внутри более локальных мозговых зон. В передних отделах мозга ограниченные энерго-информационные ресурсы также распределяются по принципу постоянной суммы (если где прибавится, то в другом месте убавится), но уже между двумя механизмами, обеспечивающими работу логической и эмоциональной функций. Логические механизмы более тесно связаны с левым полушарием, эмоциональные – с правым. Однако нельзя и переоценивать роль полушарной асимметрии в различии субстратов и механизмов логики и этики, как это нередко делают в популярной литературе – видимо, не меньшую роль играют верхнее-нижняя асимметрия и разное отношение этих психологических функций к основным регулирующим подкорковым центрам.

Логика, или размышление (T) – ориентация в принятии решений на холодный логический расчет, эмоциональная отстраненность, эмоциональная недостаточность, ориентация на факты (не случайно между логиками и этиками с равным интеллектом логики показывают лучшие результаты в тесте «общая осведомленность»). Для логиков более характерна левополушарная мыслительно-речевая произвольная саморегуляция. Этика, или переживание (F) – эмоциональная вовлеченность, ориентация в принятии решений в большей мере на человеческие взаимоотношения, этические моменты. Для этиков характерны более живые и насыщенные эмоции, которые «ведут» за собой мышление, а в крайности – становятся самоцелью. Для этиков по сравнению с логиками более характерна правополушарная непроизвольная саморегуляция. Нейропсихологические механизмы, обеспечивающие логический и этический типы поведения, изучены мало. Однако есть основания предполагать, что эмоционально-этические элементы поведения более связаны с лимбической корой, а также с лобными и височными отделами медиобазальной коры (то есть участков коры, топологически приближенных к стволовым участкам мозга, находящихся в нижней его части и завернутых в сторону соседнего полушария). При этом более важны для этической функции соответствующие корковые зоны правого полушария. Несомненную роль в генезе этической функции играют также многие подкорковые структуры (гиппокамп, гипофизарно-гипоталамическая область, миндалевидные ядра, мозолистое тело, зрительный бугор и др.). Напротив, для «логической» функции характерна вовлеченность в соответствующие мозговые механизмы наружной, примыкающей к черепной коробке (конвекциональной) поверхности коры мозговых полушарий, при этом главную роль играют соответствующие лобные зоны левого полушария (Хомская, 1987).

В балансе логики-этики суть различий состоит, отчасти, в активационной лево-правой асимметрии коры и латеральных подкорковых ядер полушарий, но определенную роль играет, видимо, также и верхне-нижняя активационная асимметрия (между верхними, конвекциональными, и нижними, медиально-базальными отделами коры). Баланс этики-логики широко варьирует в пределах каждого пола, но в целом мужчины существенно более логичны, а женщины – более этичны (разница примерно на одно стандартное отклонение), – именно по этой дихотомии проходит главное психологическое различие между полами. Диагностические признаки, составляющие корреляционное ядро логико-этической дихотомии, образуют несколько блоков. К логическому полюсу принадлежат признаки жесткости, последовательной напористости, ориентированности на успех, манипулятивности, интереса к политике, склонности к холодному расчету, интереса к миру техники и неживой природы, развитого вербального рассуждательства. К этическому полюсу принадлежат признаки мягкости, миролюбивости, эмпатичности, высокой (и хаотичной) эргичности, общительности, интереса к эмоциональному миру людей, живости лицевой мимики (эмоциональной экспрессии), внутреннего ощущения большой выраженности собственных эмоциональных переживаний (субъективного ощущения силы и накала чувств).

Каковы бы ни были различия в субстратах логики и этики, но между выраженностью этих функций наблюдается отрицательная корреляция, равная –0,48 (корреляция измерялась нами при зафиксированных значениях активности «затылочных» иррациональных функций, дабы они через механизм задне-передней энергетической асимметрии не искажали искомую взаимосвязь между этикой и логикой). Такая величина корреляции означает, что любое увеличение значения одной из функций (например, логики) приводит к вынужденному снижению величины другой парной функции (этики, то есть эмоций), и это снижение обуславливает 23% от общей дисперсии межиндивидуального разброса в величине этической функции. Правда, еще остаются 77% дисперсии, в пределах которых «этика» может флуктуировать у разных испытуемых независимо от величины «логики». Как бы то ни было, но и 23% детерминированной дисперсии для изменений любой величины – это по принятым в науке меркам МНОГО. Поэтому можно говорить об отрицательной обратной связи между величиной этики и логики, о том, что в количественном отношении они находятся на разных чашах весов одного коромысла. Если одна чаша идет вверх – другая опускается вниз (рис. 1).

 

Рис. 1 Система юнговских дихотомий в виде многоуровневой схемы «весов на коромыслах». Если бы все коромысла были абсолютно «жесткими» (чему соответствовал бы коэффициент корреляции между «чашками весов» r = -1), тогда для полного определения психологического профиля личности (определения величины каждой из 8 функций) было бы достаточно измерить только 4 дихотомии: между интровертными и экстравертными проявлениями поведения, между признаками рациональности и иррациональности, между логикой и этикой, между интуицией и сенсорикой. Высота над нулевым уровнем для каждой из 8-ми «чашек весов» задавалась бы этими величинами однозначно. Однако коромысла не абсолютно жесткие (коэффициенты корреляции меньше единицы по модулю). Поэтому для получения не приблизительного, а более точного личностного профиля более правильно измерять в эксперименте по отдельности величину каждой из 8-ми психологических функций.

 

Следует констатировать, что физиологические субстраты логики и этики и физиологический механизм обратной связи между этими функциями на сегодняшний день наукой исследованы недостаточно.

 

Дихотомия «интуиция-сенсорика»

Аналогично дихотомии логики и этики обустроена и обратная связь между сенсорной и интуитивной функциями в затылочных и височно-теменных отделах коры. Величина этой обратной связи почти такая же, как и между этикой и логикой, а именно: -0,48. Условие для получения данной негативной корреляции аналогично – фиксация значения суммарной активности на этот раз двух «передних», рациональных функций. Кстати, если этого не делать, то коэффициент корреляции между величинами этики и логики (равно как и между сенсорикой и интуицией) составит «всего лишь» -0,12. Такое кажущееся снижение коэффициента корреляции связано с посторонней «накачкой» (или «откачкой») энергии одновременно в обе коррелирующие функции через альтернативный энергетический «насос», связанный с задне-передней асимметрией, то есть с балансом рациональности-иррациональности.

С психологической точки зрения, наличие обратной корреляционной связи между интуицией и сенсорикой легко объяснимо и представляется даже необходимым. Действительно, каждый по личному опыту знает, что ассоциативное воображение и непосредственное восприятие – вещи одновременно не совместимые, конкурирующие за общий ресурс внимания и сознания. На время работы воображения зрение расфокусируется, внимание концентрируется не на происходящем и видимом непосредственно вокруг, а на туманных, ассоциативно-расплывчатых образах воображения. Отсюда происходит известная всем рассеянность интуитов – на время включения эвристических механизмов воображения значительная часть внимания отвлекается от окружающего мира, человек как бы «выпадает» из непосредственного наблюдения происходящих событий.

С физиологической точки зрения, есть основания связывать работу воображения с активацией левой затылочной области, включая ассоциативную речевую зону Вернике, связанную с решением эвристических задач, новизной восприятия, контролем текущей информации и сигналами тревоги (не случайно более высокая тревожность является характеристичным признаком интуитов), с одновременной активацией правой лобной области, отвечающей в том числе за мысленные пространственные повороты объектов (Павлова, Романенко, 1988). В исследовании Павловой и Романенко по показателю депрессии альфа-ритма изучались кортикальные активационные структуры (КАС), соответствующие решению различных задач: как сенсорного слежения, так и эвристических, требующих работы воображения. В результате были получены паттерны КАС, схематически изображенные на рис.2.

 

 

Рис. 2 Общая схема кортико-активационных структур коры мозга человека при решении сенсорно-когнитивных задач (слева) и эвристических задач (справа) (Павлова, Романенко, 1988). а1- речевые операции, б1- реальные образы, а2 – неречевые операции («вращение в уме»), б2- идейные образы. Вид на черепную коробку сверху. Площадь черных кружков соответствует средней за время наблюдения активированности коры (по депрессии альфа-ритма) в соответствующих точках ЭЭГ-отведений. Правый рисунок соответствует работе интуитивной функции с использованием воображения (визуализация образа), рисунок слева – работе сенсорной функции в ситуации непосредственного зрительного наблюдения.

 

Передне-правый и одновременно с этим задне-левый характер интуитивной КАС подтверждается и нейропсихологическими данными. Во-первых, размещенная в задне-левой области коры зона Вернике является не только центром распознавания речевых фонем и центром, отвечающим за семантические квазипространственные образы, лежащие в основе понятий, значений, то есть за основу ассоциативных процессов, но и центром внимания к новизне, тесно связанным с генерацией ориентировочной реакции и порождением тревоги (Павлова, Романенко, 1988; Лурия, 1973, 1979). Во-вторых, правые лобные зоны коры отвечают за мысленные пространственные повороты и за ощущение «пульса времени». Все эти функции на психологическом уровне являются, как хорошо известно, характеристичными для интуитов. Поскольку левые и правые лобные отделы коры конкурируют, то усиление функций правых лобных зон у интуитов должно сопровождаться одновременным ослаблением функций левых зон. Это действительно так. По нашим данным, у интуитов гораздо чаще, чем у сенсориков, встречаются симптомы динамической афазии и афазии Брока, связанные с гипофункцией левых лобных отделов коры. В этой связи обратим также внимание на один характеристичный для интуитов признак: предваряющую их речь жестикуляцию пальцами правой руки. Внешне это выглядит так, как будто интуит предварительно нащупывает нужное слово в воздухе, ловит его, а поймав, перестает издавать тянущееся до того момента «...Э..э...Мэ...э....» и, собственно, начинает говорить. Можно посмотреть на этот факт с физиологической стороны. В ряде серий опытов (Павлова, Романенко, 1988, с.109) было показано, что передняя и задняя речевые зоны одновременно не могут входить в общий паттерн возбуждения, доминирует только одна из них. Поскольку у интуитов, особенно иррациональных интуитов, доминирует задняя зона (эвристическая зона Вернике), а процесс последовательного развертывания речи требует включения передней речевой зоны Брока, поэтому для срочного стимулирования этой зоны используется процесс предварительного шевеления пальцами правой руки – пальцевые зоны приближены к зоне Брока, и их возбуждение на нее иррадиирует. Эффект стимулирования зоны Брока посредством пальцевой гимнастики давно и хорошо известен и даже применяется в педагогике для развития речи у детей с ее задержками.

Конкуренция зоны Вернике у интуитов по отношению к передней левой речевой зоне Брока, отвечающей за планирование речевых высказываний и за насыщение их глаголами действия, часто приводит к тому, что речь у интуитов носит затрудненный или спутанный характер, порой с извращенным порядком слов и с отсутствием или по крайней мере дефицитом глаголов. В частности, для речи интуитов, по нашим наблюдениям, характерны затруднения в произнесении скороговорок («афазия Брока»), общие трудности в конструировании порядка слов во фразе, смещение глаголов в конец фразы, на обычно не свойственные им места, а также «любовь» к употреблению редуцированных предложений без сказуемых («Ночь. Улица. Фонарь. Аптека...»). В силу недостаточной функциональной активности соседних с зоной Брока левых лобных зон, отвечающих за эгоистическое волевое начало, у интуитов наблюдается (в крайности) слабость и непоследовательность «хочу», что вторично и дополнительно усиливается легкостью, с которой интуиты готовы в силу своего эвристического воображения «примерять» на себя чужую точку зрения.

Левые лобные зоны новой коры, более активированные у сенсориков по сравнению с интуитами, наиболее интимно связаны с ретикулярной формацией ствола головного мозга, восходящие влияния которой обеспечивают регулирование активности и работоспособности мозга. Этим можно объяснить отмечаемую многими авторами неравномерность работоспособности интуитов, «флуктуирующий» характер их активности. Проявления недовольства, разочарования, дисфоричность переживаний связаны скорее с функциональной активностью правых лобных долей (Хомская, 1987), и поэтому более характерны для интуитов по сравнению с сенсориками, которые по своему эмоциональному фону относительно более эйфоричны. Согласно нейропсихологическим данным, правые лобные и задние левые височные области (зона Вернике) связаны с генезом тревоги. С другой стороны, известна более частая и более глубокая тревожность интуитов (как по поводу, так и без повода), что особенно характерно для интровертных интуитов.

Левые задние зоны и особенно зона Вернике отвечают за семантические квазипространственные образы, которые представляют наиболее глубинную «ядерную» структуру значений и являются основой ассоциативного процесса и «ага-переживания» во время эвристического акта (Петренко, 1972, Павлова, Романенко, 1988). В частности, эти зоны связаны с восприятием тонких смысловых нюансов слов, что особенно характерно для интуитов. Функциональная слабость правой нижнезатылочной области у интуитов приводит их в сравнении с сенсориками к ухудшению распознавания лиц и ухудшению зрительной памяти и внимания как на лица людей и особенности лицевой мимики, так и на индивидуальные особенности той или иной местности (пейзажи).

В чем смысл физиологической интеграции у интуитов левых задних зон с правыми лобными? Можно предположить, что эвристические решения и интуитивные акты в конечном счете обеспечиваются неформальным «вращением в уме» (функция правых лобных отделов коры) тех семантических образов, которые формируются в левых задних зонах (Павлова, Романенко, 1988, с.185).

Напротив, для решения чисто сенсорных задач (а равно и для преобладающей фоновой активации коры у сенсориков в спокойном состоянии) характерен паттерн активации коры вдоль противоположной диагонали мозга, включающий в себя правую заднюю затылочно-височную область и левую переднюю лобную область, в том числе зону Брока. Как и в случае интуиции, это доказывается как прямыми измерениями кортикально-активационной структуры по карте депрессии альфа-ритма (Павлова, Романенко, 1988), так и косвенными нейропсихологическими данными. Характерными психологическими признаками сенсорного психотипа, в противоположность интуитивному, являются неумение одновременно отслеживать несколько процессов, повышенная способность исполнять развернутые и последовательно организованные программы действий, некоторая вязкость внимания, слабость оценки времени, благодушие и эгоцентризм. Те же самые признаки характерны для нормальных функций лобных долей левого полушария при ухудшении функций лобных долей правого полушария (Московичюте, 1982). Характерно активированные у сенсориков заднеправые области играют ведущую роль в формировании наглядных реальных образов или неформальных операндов. Левые передние области коры осуществляют процессы программирования, последовательного сознательного контроля и сознательной регуляции. Таким образом, для сенсориков характерно сочетание суксцессивных речевых операций и симультанных неречевых операндов, что обеспечивает последовательное сознательное регулирование (на основе вербализации) сенсорного потока и перехода от симультанной структуры зрительного поля к сукцессивной структуре «вербализованного динамического поля внимания» (Леонтьев, 1976). Для интуитов же гораздо менее характерна последовательная организация функции внимания, обеспечиваемая функционально более у них пассивными передними левыми отделами коры. Их внимание менее произвольно, но зато более широко и интегрально, в нем чувствуется роль правых лобных отделов коры. Например, для сенсорика очень характерно высказывание: «Умею держать внимание только на одном деле» (наши данные по опроснику ЛОТ). Интуит так не скажет. Для сенсориков характерны как сила первичных ощущений (задние отделы правого полушария), так и их последовательные сознательные оценка и контроль (передние отделы левого полушария). Для интуитов же характерны в восприятии сосредоточенность на семантике, ассоциативно-знаковой стороне сенсорных сигналов (задние отделы левого полушария) и их оценка и контроль через образные механизмы лобных отделов правого полушария.

Если для интуитов характерны симптомы афазии Брока и динамической афазии, связанные с ослаблением функций лево-передней коры, то для сенсориков должны быть более характерны афазия Вернике и связанная с ней афферентная моторная афазия (трудности в различении на слух слов со сходными фонемами, трудности в восприятии зашумленной речи, трудности в произнесении «тяжелых» слов: пропеллер, пространство, тротуар, или сложных звукосочетаний гласных: «а-о-у-а-и….. а-о-у-а-и…..»). Отдельными наблюдениями, подтверждающими соответствующую симптоматику у сенсориков, мы располагаем, но всё же данное предположение нуждается в прямой экспериментальной проверке с привлечением нейропсихологических анкет и иных методик. Тем не менее, даже без этой проверки гипотеза о расположении кортикально-активационных структурах у сенсорной и интуитивной функций вдоль противоположных диагоналей мозга выглядит на основании многих других фактов почти доказанной.

Если это так, то характеристичный для сенсориков паттерн активации коры «ортогонален» паттерну интуитов – соответствующие зоны почти не перекрываются, представляя разные диагонали корковой активации, и конкурируют между собой за энергетические и информационные ресурсы мозга. Следует отметить, что «сенсорный» паттерн активации имеет общие передние (лобные) зоны с паттернами решения логических задач, что может объяснить наличие обнаруженной нами на выборке более 1000 человек умеренной корреляции (+0,3) между сенсорной и логической функциями. Сенсорике, равно как и логике, соответствуют на уровне сознания последовательные процессы переработки информации, ее осмысления и выстраивания стратегии (левые лобные отделы). Для интуитивной функции более характерны симультанные механизмы переработки.

К сожалению, специальных работ по сопоставлению юнговским функциям тех или иных преобладающих паттернов активации коры и подкорковых структур не проводилось. По правде говоря, до сих пор в физиологии подобным исследованиям не придавалось значения. Все дихотомии юнговской психологии, за исключением экстраверсии-интроверсии, активно изучавшейся благодаря Айзенку, вообще выпали из поля зрения физиологов, несправделиво рассматривавших типологию Юнга как нечто бесконечно далекое от биологии и связанное якобы исключительно с умозрительными построениями психоанализа. Надо полагать, в ближайшие годы эти белые пятна исчезнут. Одним из шагов в этом направлении были бы работы по прямому сопоставлению, с одной стороны, ЭЭГ-картирования фоновой активности коры головного мозга в различных его участках или результатов анкетирования по нейропсихологическому опроснику и, с другой стороны, типирования по какому-либо опроснику, с хорошей точностью измеряющему независимо друг от друга все базовые юнговские функции – например, по опроснику «ЛОТ» (Таланов, www.jung.spb.ru ). С результатами соответствующих исследований мы надеемся познакомить вас в ближайшее время.

Мы разобрались с тремя основными дихотомиями – при этом наиболее существенна с точки зрения энергетического воздействия на каждую функцию дихотомия рациональности-иррациональности, ведь изменение её баланса определяет свыше 40% дисперсии каждой из 4 юнговских функций – этики, логики, интуиции, сенсорики. Еще более 23% дисперсии для каждой из функций детерминируются локальными «микронасосами», действующими, как мы предположили, в передних и в задних отделах коры и перекачивающих энергетические ресурсы, соответственно, между логикой-этикой и между интуицией-сенсорикой. Остаются недетерминированными менее 37% возможных изменений для каждой из четырех функций. Часть этих «свободных» процентов объясняется, возможно, несовершенством наших измерений (то есть в действительности эта часть всё-таки детерминирована величиной других трех функций), но какая-то часть, наверное, и на самом деле связана с подлинными локально-независимыми энергетическими ресурсами, которыми располагает каждая функция суверенно, то есть без необходимости «советоваться» с тремя другими психологическими функциями.

Оставшаяся четвертая дихотомия, физиологически наиболее хорошо изученная, связана с преобладанием экстравертной или интровертной установки у индивида.

 

Дихотомия «экстраверсия-интроверсия»

К.Юнг рассматривал эту дихотомию как предпочитаемую направленность внимания (Extraversion/ Intraversion): экстраверсия (Е) – ориентированность вовне, предпочтение развития вширь, склонность к общению. Экстраверты обращаются к окружающим людям как к источнику энергии. Интроверсия (I) – ориентированность во внутренний мир, предпочтение развития вглубь, склонность к одиночеству. Интроверты черпают энергию в своем внутреннем психологическом пространстве.

Согласно некоторым современным физиологическим представлениям, экстраверты имеют изначально низкий уровень корковой активации, недостаточный для комфортного самоощущения (Eysenk, 1982). Поэтому экстраверты ищут всё новые и новые внешние стимулы, будоражащие и увеличивающие их активацию. Вследствие этого экстраверты более общительны, энергичны, наступательны, рискованны (и более поверхностны), им требуются более интенсивные и разнообразные впечатления, в условиях однообразной деятельности экстраверты скучают и чувствуют себя особенно дискомфортно. Уровень их тревожности при прочих равных условиях ниже, чем у интровертов. Система ценностей экстравертов ориентирована на индивидуальную свободу, они легко готовы ломать любые устоявшиеся системы отношений, поскольку в их глазах последние лишены будоражащей ценности и представляются им унылыми и отжившими паутинами, не пробуждающими ничего, кроме скуки.

В противовес экстравертам интроверты имеют изначально высокую нейронную активность, которая в условиях общения и интенсивной внешней стимуляции возрастает еще больше и выводит их из зоны комфорта, приводит к состоянию утомления и истощения. Соответственно главная забота интровертов – снизить уровень активации до комфортных значений, и для этого уменьшить внешний стимульный приток, отгородиться от мира и от общества, выстроить систему защитных и оборонительных навыков. Для комфортного самочувствия интровертам требуется гораздо менее интенсивная стимуляция, которую лучше всего обеспечивают привычные, кабинетные и немного рутинные занятия. Интроверты гораздо менее озабочены вопросами индивидуальной свободы, для них ценнее разумные социальные рамки, гарантирующие минимум энергоинформационных затрат – покой, безопасность и предсказуемость. Интроверты спокойнее и естественней воспринимают любые внешние ограничения, умеренно ограничивающие деятельность. Поэтому они легче принимают тезис о том, что людей «надо воспитывать». Одновременно интроверты гораздо более бережны к любым устоявшимся системам отношений – ведь вся их жизнь направлена на минимизацию нестабильности, на закрепление систем отношений, на выстраивание устойчивых и предсказуемых структур в социуме и микросоциуме.

Согласно Айзенку (Eysenk, 1982), интроверсия-экстраверсия тесно связана с уровнями корковой активации, что было прямо показано в многочисленных электроэнцефалографических исследованиях. Айзенк использует термин «активация» для обозначения уровня возбуждения, который может меняться от нижнего минимума (сон) до верхнего максимума (например, состояние паники). Айзенк полагает, что интроверты чрезвычайно возбудимы и, следовательно, в высшей степени чувствительны к поступающей стимуляции – по этой причине они избегают ситуаций, чрезмерно сильно действующих на них. И, наоборот, экстраверты недостаточно возбудимы и поэтому нечувствительны к поступающей стимуляции; соответственно, они выискивают ситуации, которые могут их возбудить. Айзенк особенно подчеркивает, что за различия в реакциях на стимуляцию у интровертов и экстравертов отвечает восходящее активирующее влияние со стороны ретикулярной формации ствола мозга. Помимо электроэцефалографических данных, собрано немало других свидетельств, свидетельствующих в пользу различной возбудимости экстравертов и интровертов. Если капнуть четыре капли лимонного сока на язык человека, окажется, что интроверты выделяют почти в два раза больше слюны, чем экстраверты (Айзенк, 1952). Экстраверты гораздо более терпимо относятся к боли, чем интроверты. Они делают больше пауз во время работы, чтобы поболтать и попить кофе. Возбуждение повышает эффективность их поступков и действий, в то время как интровертам оно лишь мешает, и т.д., и т.п.

Помимо Айзенка, свое объяснение гипотетическому механизму экстраверсии-интроверсии давали и другие авторы.

По Дж.Грею, интроверсия связана с повышением чувствительности субъекта к неуспеху (ненаграде).

По П.В.Симонову, преобладание активности информационной системы мозга (фронтальный неокортекс + гиппокамп) дает экстравертную установку личности. Преобладание же активности потребностно-мотивационной системы (гипоталамус + амигдала) дает интровертную установку личности. Преобладание информационной подсистемы (лобная кора, гиппокамп) создает гипотетического субъекта, ориентированного на внешнюю среду и поведенчески зависимого от происходящих в этой среде событий. Преобладание же мотивационно-потребностной подсистемы дает интроверта – гипотетического субъекта с ригидной по отношению к внешним влияниям сферой внутренних мотивов и установок. Модель Симонова с физиологической точки зрения предлагает несколько иное объяснение интровертным и экстравертным типам реакций, нежели модель Айзенка, а с психологической точки зрения ее определение экстраверсии и интроверсии ближе к тому, которого придерживался К.Юнг. Модель Симонова появилась благодаря нейрохирургической практике, в ходе которой показано появление выраженно экстравертного и интровертного паттернов поведения при электростимуляции соответствующих зон, и, наоборот, исчезновение соответствующего паттерна вертности, смена его на противоположный при деструкции соответствующих мозговых зон. Связь между объяснениями Айзенка и Симонова может быть прослежена, если вспомнить, что гиппокамп тормозит конкурирующие с его синхронизирующей активностью восходящие активирующие влияния ретикулярной формации, в результате чего на экстравертном полюсе обеих моделей и должен уменьшаться такой электроэнцефалографический показатель коркового возбуждения, как депрессия альфа-ритма.

Надо особо отметить, что поведенческие признаки интроверсии-экстраверсии, как бы эта дихотомия не определялась и не объяснялась – по Юнгу, Грею, Айзенку или Симонову – на практике всегда оказываются одними и теми же, следовательно, речь идет об одном и том же реальном свойстве психики, окончательное физиологическое объяснение которого в науке пока еще просто не устоялось. В то же время о физиологических механизмах, лежащих в основе дихотомии экстраверсии-интроверсии, мы благодаря этим гипотетическим моделям и соответствующим экспериментальным исследованиям знаем на сегодняшний день гораздо больше, чем о механизмах остальных трех юнговских дихотомий.

Распределение людей на оси экстраверсии-интроверсии, равно как и на осях всех прочих психологических функций, подчиняется обычному гауссову закону, то есть описывается колоколообразной кривой, пик которой приходится как раз на условную границу между экстравертами и интровертами. Это значит, что очень большая часть людей имеет примерно среднюю вертность и должна быть отнесена (с точки зрения преобладания экстраверсии или интроверсии) к так называемым промежуточным типам.

Каждая из психологических функций (логика, этика, сенсорика, интуиция) в своих проявлениях приобретают интровертную или экстравертную окраску в зависимости от общей вертности данного индивида. У одного и того же человека не существует порознь и независимо друг от друга двух разных разновидностей одной функции (например, одновременно экстравертной этики и интровертной этики). Каждая функция (в том числе этика) едина, реализуясь в некоем диапазоне вертных проявлений. Этот диапазон непрерывен и достаточно широк, каждый человек может проявлять свою этику, логику, интуицию, сенсорику и в интровертном, и в экстравертном, и некоем среднем виде. От общей вертности человека зависит лишь вероятность проявления интровертных и экстравертных реакций на краях диапазона и, соответственно, вертная координата пика наиболее ожидаемых реакций. Хотя каждая функция едина в своем диапазоне вертных реакций (это подтверждается и наблюдениями, и прямыми экспериментами), но для практических надобностей и удобства математических представлений удобно представлять функцию как сумму двух её раздельных «фланговых» частей – экстравертной и интровертной. Например, экстравертные проявления этики мы можем измерить отдельно, интровертные проявления тоже можем измерить отдельно. Иначе говоря, можем отдельно измерить интенсивность этики на экстравертном и интровертном флангах ее проявлений. Далее, чтобы найти общую этику, мы суммируем эти величины. Чтобы найти вертность человека, мы, напротив, вычислим разность этих величин, то есть из интенсивности (частоты, вероятности) экстравертных реакций вычтем интенсивность (частоту, вероятность) интровертных реакций. Таким образом, этику мы лишь условно делим на две компоненты – экстравертную и интровертную. Они реальны в том смысле, что их можно раздельно измерять. Такое разделение на две вертные проекции удобно, потому что позволяет одновременно судить как об общей выраженности функции (по сумме ее экстравертной и интровертной проекций), так и о преобладающей вертности проявления данной функции (по разности ее вертных проекций). С учетом условного разделения каждой функции на две составные части – экстравертную и интровертную – мы вместо 4-х базовых юнговских функций получаем 8 функций, которыми и оперирует современная юнговская психология (в соционике они получили свои названия, а именно: экстравертная деловая логика, интровертная структурная логика, экстравертная этика эмоций, интровертная этика отношений, экстравертная интуиция возможностей, интровертная интуиция времени, экстравертная волевая сенсорика, интровертная сенсорика ощущений).

Итак, каждый человек может проявлять в разных ситуациях как типично экстравертные, так и интровертные реакции, вероятность которых зависит от общей вертности индивида. Каждая из базовых юнговских функций (логика, этика, интуиция, сенсорика) проявляется с определенной вертной окраской, вертность как бы модулирует базовую функцию. Например, согласие с утверждением: «Я часто бываю внутренне напряжен, будто ожидая неприятностей, даже если ничто их явно не предвещает» характеризует проявление интуиции с сильно выраженной интровертной окраской. Согласие с утверждением: «Для меня характерны внутренний взор, фантазия, воображение, уводящие в вымышленные миры, не знающие пространственных и временных границ» характеризует интуицию со средней вертностью. Наконец, согласие с утверждением: «Я чаще действую как человек оригинальный, необычный» обнаруживает сильно экстравертированную интуицию. Одна и та же функция обнаруживает у каждого человека весьма широкий диапазон реакций с разной вертной окраской, где средняя вертность индивида влияет лишь на вероятность их проявления и задает координату пика вертного диапазона реагирования. С постепенным изменением вертности гипотетического индивида и, наконец, переходом его в полюс иной вертности его реакции первоначальной вертности не меняются скачком на реакции другого знака вертности – сохраняются в действительности и те, и другие, но лишь плавно меняется вероятность их манифестации. Так в действительности происходит с каждым человеком по мере его взросления, а затем и старения. С возрастом каждый человек сдвигается по «окраске» своих реакций в сторону интроверсии – это обнаруживается и по результатам электрофизиологических исследований мозга, и по результатам психологических анкет.

Как уже отмечалось выше, с точки зрения физиологических теорий, объясняющих различия в вертности, вертная окраска всех четырех базовых психологических функций должна быть универсальной. Это значит, что если средняя вертность проявлений логической функции (разность между экстравертной и интровертной проекциями логики) составляет +1,5 стандартного отклонения, то точно такие же значения должны иметь средние вертности проявлений этики, сенсорики и интуиции. Однако это предположение не очевидно и нуждается в экспериментальной проверке – тем более что в соционике, следуя воззрениям И.Майерс-Бриггс и А.Аугустинавичюте, принято считать, что доминантной, программной функции должна сопутствовать сцепленная с ней в функциональный блок рабочая функция иного знака рациональности и противоположной вертности. Если бы это было действительно так, то привело бы к существенным различиям в доминирующей вертности функций в зависимости от их местоположения в иерархии. Однако, как показали в том числе и наши эксперименты с помощью опросника ЛОТ, независимо и по отдельности измеряющего вертные проявления каждой функции, подобного не происходит. На самом деле вертности функций не связаны ни с их положением в иерархии, ни с чередованием их знаков рациональности. Вертности всех четырех функций, как в зависимости от их названий, так и в зависимости от их местоположения в иерархии, связаны между собой положительными коэффициентами корреляции в диапазоне от +0,67 до +0,79. В то же время нет оснований считать вертность и жестко-универсальной характеристикой, имеющей тождественно-одинаковые значения (в пределах погрешности замеров) для всех четырех функций. Как показали те же эксперименты, вертности функций «флуктуируют» в известных пределах. Точные измерения показывают наличие от 10% до 15% «независимой» дисперсии, которая не может быть сведена к ограниченной точности измерений. Важно, что отклонения в вертности одной из функций от средней вертности трех других функций согласуются с самоощущением испытуемых. Так, один выраженный интроверт с доминирующей программной интуицией показал в анкете равный баланс по интровертным и экстравертным проявлениям своей интуиции, в то время как для трех других психологических функций интровертные компоненты явно преобладали. В самоотчете он объяснил рост экстравертной компоненты интуиции постоянной нуждой в её тренировке (в детстве же, по его заявлению, интуиция у него имела гораздо более интровертный характер).

Наш эксперимент показал, что попарные корреляции между вертностью различных функций (сокращенная форма опросника ЛОТ, 1200 респондентов) составляют: между логикой и интуицией +0,67 (это самая низкая из четырех попарных корреляций, что указывает на наибольшую взаимную «удаленность» этих функций); между этикой и логикой +0,79 (это самое высокое значение из числа попарных корреляций, указывающее на известную «родственность» механизма этих функций, близость их локализаций и взаимную корреляционную «близость» данных функций друг к другу в психологическом пространстве). При рассмотрении попарных корреляций вертности разноименных функций, объединенных их местоположением в иерархии (программная, рабочая, ранимая и суггестивная функции), получены корреляции между вертностями функций в этих четырех каналах в пределах от + 0,69 до +0,77. Коэффициенты корреляций положительны, кроме того, это очень небольшой диапазон корреляционных различий. Значит, речь не идет о каких-то систематических переменах в вертности, обусловленных местоположением функции в иерархии относительно первой программной функции – что ставит под сомнение гипотезу И.Бриггс-Майерс и А.Аугустинавичюте о разных знаках вертности у главной, программной, и второй по величине рабочей функции. При использовании более точной полной версии опросника ЛОТ корреляции вертности каждой из функций (любого названия и любого местоположения в иерархии) с общим показателем баланса экстраверсии-интроверсии достигают +0,92.

 

Параллели с факторами Айзенка

Следует обратить особое внимание на очевидную тождественность дихотомического фактора «логика-этика» в типологии Юнга и дихотомического фактора «упорство-уступчивость» (жесткость-мягкость) в последней редакции типологии Айзенка (Айзенк, Вильсон, 2000), а также на практическую тождественность юнговской дихотомии «иррациональность – рациональность» и айзенковского фактора «нейротизм – эмоциональная стабильность». Эти совпадения наглядно прослеживаются в очень схожей структуре характеристичных признаков, используемых для диагностики полюсов в соответствующих факторах и дихотомиях. Анализ структуры айзенковских диагностических шкал убеждает нас в том, что школа Айзенка в конце 1990-х годов фактически пришла к тем же по содержанию осям психологического пространства, которыми пользуется школа Юнга, хотя и под другими названиями (экстраверсия=экстраверсия, нейротизм=иррациональность, жесткость=логика). Различие, помимо названий, лишь в том, что факторы Айзенка повернуты относительно осей Юнга на незначительные углы. Без пары осталась только юнговская ось «интуиция-сенсорика», что можно объяснить, с одной стороны, упорным нежеланием представителей школы Айзенка отказываться от трехфакторной модели личности в пользу четырехфакторной (слишком много взаимных полемических стрел было на эту тему выпущено за 50 лет), и, с другой стороны, отсутствием в базовых признаках, используемых для факторизации в исследованиях школы Айзенка, главных и наиболее характерных признаков интуитивно-сенсорной дихотомии: воображения и фантазии, способности-неспособности раздваивать внимание, стремления сенсориков к комфорту и приятным ощущениям от еды и сна и т.д. В силу этого в соответствующих факторных исследованиях (Айзенк, Вильсон, 2000) фактор, соответствующий дихотомии «интуиция-сенсорика», остается в скрытом, латентном состоянии, набирая малую весовую нагрузку, что позволяет его игнорировать. Соответствующие ему признаки, которые все-таки частично наличествуют в базе признаков, используемых школой Айзенка для факторизации, оказываются «размазанными» по структуре трех других факторов – в зависимости от своих слабых и второстепенных корреляций с ними.

 

Важная дополнительная информация о юнговских функциях

Ниже мы приводим ту полезную информацию о базовых функциях, которая получена нами с помощью опросника ЛОТ, измеряющего экстравертные и интровертные компоненты каждой из четырех базовых функций по отдельности – логики, этики, интумиции, сенсорики. Дихотомии в анкете ЛОТ являются вторичными, рассчитываемыми величинами.

 

Половые различия

Несомненную зависимость от пола обнаруживают две дихотомии: логика-этика (T/F) и рациональность-иррациональность (J/P). Особенно велика половая разница для логики-этики: по нашим данным, истинная разность величины этой дихотомии для двух полов составляет более 1,0 стандартного отклонения (женщины менее логичны и более эмоциональны). Соответствующие различия проявляются совершенно одинаково в обеих вертностях этических и логических функций. Женщины также чуть более иррациональны, чем мужчины (разница с мужчинами той же субпопуляции по дихотомии рациональность-иррациональность составляет 0,28 стандартного отклонения).

Однако, когда речь идет о коррекциях на пол в конкретных диагностических опросниках, выявляющих юнговские дихотомии, функции и типы, то величина необходимой поправки оказывается существенно меньше – она прямо зависит от чувствительности и точности используемой методики. Чем менее чувствительна методика, тем сильнее зашумлены ее результаты случайным разбросом данных, что приводит к уменьшению наблюдаемых с ее помощью гендерных различий. Кстати, с этой точки зрения, наблюдаемые гендерные (половые) различия являются хорошим индикатором чувствительности любой измерительной процедуры. В случае абсолютно не работоспособной методики, воспроизводящей в качестве результатов на своем выходе лишь случайный шум, наблюдаемые гендерные различия вообще изчезают.

Для переводной диагностической анкеты Кирси (70 вопросов) половые различия в дихотомии «логика минус этика» составляют 0,69 стандартного отклонения (в пользу логики у мужчин). Для дигностической анкеты ЛОТ В.Таланова (300 вопросов) соответствующие различия составляют 1,03 стандартного отклонения. Различия по показателю рациональность-иррациональность для анкеты Кирси оказываются менее 0,1 стандартного отклонения и не учитываются. Соответствующие половые различия по анкете ЛОТ составляют 0,28 стандартного отклонения (мужчины более «рациональны»). Ни одна методика не обнаруживает половых различий по показателям интуиция-сенсорика и экстраверсия-интроверсия. Во всяком случае, соответствующие половые различия не превышают 0,05 стандартного отклонения.

Следует ли учитывать и арифметически корректировать половые различия по дихотомиям логика-этика и рациональность-иррациональность при диагностике психотипов? Если этого не делать, то диагностированные для женщин психотипы окажутся преимущественно этическими и иррациональными, а для мужчин – логическими и рациональными. Если мы рассматриваем мужскую и женскую выборки как независимые субпопуляции, где общение не выходит за рамки каждой субпопуляции, и хотим получить для каждой из них картину равномерного распределения респондентов по психотипам, то соответствующие поправки нужно вводить обязательно. Однако если мы рассматриваем мужчин и женщин как часть единой популяции, имеющих в ней обоснованно разные профессиональные предпочтения (например, при решении задач профориентации), то вносить коррекции на пол в измеренные показатели логики-этики и рациональности-иррациональности нецелесообразно. Следует отметить, что наблюдаемые половые различия не носят характер культуральных, а отражают реальную нейрофизиологическую и психологическую разницу между полами.

 

Возрастные различия

С возрастом увеличиваются диагностируемые опросниками показатели интроверсии и рациональности. Соответствующие коррекции (в случае использования диагностических инструментов с высокой чувствительностью, например, анкеты ЛОТ) должны составлять примерно 0,25 стандартного отклонения на каждые 10 лет возраста для экстраверсии-интроверсии и 0,15 стандартного отклонения на каждые 10 лет возраста для рациональности-иррациональности. Точно не показано, носят соответствующие возрастные сдвиги культуральный или реально-биологический характер, но коррекции, видимо, должны вноситься в любом случае – каждая возрастная группа представляет из себя достаточно изолированную субпопуляцию, где общение происходит преимущественно между членами данной группы. Возрастные коррекции показателей необходимы и для того, чтобы в каждой возрастной группе диагностировались равномерно все психотипы, и для того, чтобы в каждой возрастной группе инвариантно работали соционические законы взаимодействия психотипов, и чтобы психотип, диагностированный в пожилом возрасте, совпадал с психотипом, который был у клиента в юности.

 

Связь с тестами на интеллект

Логики интересуются фактами, а этики – чувствами. Поэтому нас не должно удивлять, что в тесте на общую осведомленность школьники-логики показывают существенно лучший результат (корреляция с дихотомией «логика-этика» равняется +0,36). Как видно из нижеприведенной таблицы корреляций (по результатам наших исследований с применением опросника ЛОТ; N=125 респондентов), интуиция, логика, экстраверсия и иррациональность являются факторами, улучшающими результаты тестов на интеллект. При этом действие интуиции на разные тесты более-менее равномерно. Главным влияющим фактором интуиция оказывается в тесте на умножение двузначных чисел в уме, а также в тесте на творческую продуктивность (придумывание названий – «что бы это значило?» – для схематических геометрических рисунков). Влияние экстраверсии и особенно логики на тесты менее ровно. Иррациональность оказывается условно-влияющим фактором в одном случае: при оценке логической правильности или ошибочности силлогизмов, где, по-видимому, требуется высокая «подвижность» мышления и свобода от стереотипных оценочных «ярлыков», свойственных рационалам.

Однако не следует думать, что указанное влияние логики, интуиции и иррациональности на результаты интеллектуальных тестов означает их связь с реальным фактором общего интеллекта, физиологически проявляющимся в индивидуальной скорости нервных процессов. Наибольшая часть дисперсии интеллектуальных тестов связана всё же именно с этим фактором. Подобный «чистый» интеллектуальный потенциал не связан ни с логикой, ни с интуицией, ни с иррациональностью. «Чистый интеллект» (скорость информационных процессов?) может измеряться не только с помощью «тестов достижений». В анкете ЛОТ он определяется с хорошей точностью по ряду чисто поведенческих признаков, никак не связанных с базовыми юнговскими функциями (соответствующие поведенческие признаки могут быть объединены понятием «интеллектуальная самостоятельность»).

 

Табл. 1

 

По нашим данным, полученным с помощью анкеты ЛОТ, усиление функции 3-го канала (КНС) – какое бы название эта функция ни имела – приводит к снижению показателей как в прямых интеллектуальных тестах достижений, так и в шкале «интеллектуальная самостоятельность» личностного опросника (коэффициент корреляции =-0,26). Напротив, усиление 1-й функции (также независимо от ее наименования) улучшает результаты интеллектуальных тестов (коэффициент корреляции=0,11). Ни 2-я, ни 4-я (суггестивная) функции существенного влияния на интеллектуальные результаты не оказывают. Каждая из функций понимается здесь как сумма двух компонент: экстравертной и интровертной, без их искусственного разделения.

 

Посторонние факторы, пересекающиеся с юнговскими функциями и мешающие их правильному измерению

Наибольшие помехи (и примерно равные по величине) привносят при анкетной диагностике 4 фактора.

Во-первых, склонность к пассивному соглашательству (склонность чаще отвечать «да»), известная из MMPI как «комплекс Панурга». Правда, эта особенность частично зависима от соционических функций – соглашательство выше у интуитов и этиков. Однако фактор все же должен подвергаться корректировке – и в обязательном порядке в анкетах той формы, где ответы предполагают ту или иную степень согласия с одиночными утверждениями.

Во-вторых, искренность-неискренность. Показатели лжи существенно возрастают у испытуемых, если тестирование они рассматривают как ситуацию некоей экспертизы. Это приводит к сильному завышению диагностируемых показателей рациональности и экстраверсии. Рациональность увеличивается, во-первых, в силу их большей социальности, а во-вторых по той причине, что одним из ведущих свойств рационалов, как специалистов по оценочным функциям, является, помимо склонности к планированию, развитое представление о том, «как всё должно быть». Иррационалы, как специалисты по восприятию, исходят из того, как всё есть на самом деле. Поскольку ситуация экспертизы провоцирует испытуемых перейти от установки «как оно всё есть на самом деле» к установке «как оно должно быть в идеале», поэтому растут и наблюдаемые показатели рациональности. Соответствующие коррективы должны вноситься обязательно – причем в шкалу лжи должны входить вопросы, максимально чувствительные к ситуации экспертизы, но изначально не пересекающиеся с фактором рациональности-иррациональности.

В-третьих, фактор приобретенной социальности-асоциальности установок (мизантропии). Данный фактор независим от генетически обусловленных признаков, входящих в структуру шкал рациональности и этики (среди которых также есть признаки, близкие к понятию социальности-асоциальности поведения), и обусловлен воспитанием. Однако он дает «паразитную» нагрузку на часть вопросов, с помощью которых в анкетах измеряются показатели логики, этики, рациональности, иррациональности. Устранение его влияния повышает точность определения истинных, физиологически обусловленных значений соответствующих показателей.

В-четвертых, факторы старательности и интеллекта, которые могут быть измерены без привлечения дополнительных тестов по внутренней согласованности (внутренней коррелированности) ответов на анкету и по специальной личностной шкале «интеллектуальной зрелости и самостоятельности». Фактор интеллекта желательно корректировать, он влияет и на содержательную сторону многих ответов, фактор же старательности обязателен для контроля надежности результатов, получаемых при тестировании.

Нужно относиться с осторожностью к анкетной диагностике, произведенной без использования всех названных корректировок – ее результаты могут быть ошибочными.

 

Пограничные психотипы

Некоторые соционики придерживаются того взгляда, что не существует пограничных психотипов, существует только неточная и не до конца проведенная диагностика. Согласно этой точке зрения, человечество четко делится на 16 психологических секторов. То, что отличает «жильцов» одного сектора от соседнего, – это не только разница в величине и количественной иерархии функций, – она может быть незначительной или вообще нулевой. Важнее функциональные взаимосвязи между разными функциями – какая функция с какой сцеплена, в каком порядке между ними осуществляется информационный обмен. Поэтому-де даже человек с равным (нулевым) балансом между этикой и логикой, между сенсорикой и интуицией всё равно четко относится к одному из психотипов.

Такой точки зрения придерживаются не все соционики. Она встречает критику и среди психологов, не придерживающихся канонов «ортодоксальной» соционики. Действительно, ей противоречит ряд фактов и соображений. Во-первых, распределения по величинам всех без исключения 4 юнговских функций, а также всех их 8 проекций на полуоси с разной вертностью и распределения всех 4 дихотомий имеют в популяции четко гауссов характер (симметричная колоколообразная кривая) – без каких-либо намеков на бимодальность распределения. Это показано многократно, в том числе подтверждено и в наших исследованиях более чем на 2000 испытуемых. Во-вторых, точка границы между логиками и этиками, между сенсориками и интуитами на самом деле чисто условна – она зависит от координаты максимума популяционного распределения по балансу между соответствующими функциями. Но в разных популяциях эта точка границы будет разной – у японцев, вероятно, более логичных и более иррациональных, чем европейцы, она окажется совсем в ином месте. У жителей Африки эта граница предположительно сместится, наоборот, в сторону этики и сенсорики. Если граница между логиками и этиками условна, то условна и граница между психотипами. Если же она абсолютна – то где ее проводить? В зависимости от каких абсолютных показателей выраженности логики и этики? Таких показателей нет и не может быть. Это заставляет нас думать, что граница между психотипами относительна и зависит лишь от баланса психологических функций в социуме, окружающем данного конкретного человека. Эту относительность границ не могут опровергнуть и несомненные данные о генетической обусловленности величины функций, о различной биологической конституции у типичных представителей разных психотипов. В том-то и дело, что речь идет о типичных представителях, между которыми много промежуточных случаев, где конституциональные биологические маркеры соответственно принимают промежуточные формы и значения. То, что варианты биологической и психической конституции квантуются в силу дискретности сочетания различных генов, не так важно – сочетаний, обеспечивающих «промежуточные» уровни признаков, слишком много, а промежутки между квантами с лихвой заполняются гораздо более широким по дисперсии и непрерывным влиянием внутриутробных, постнатальных и социальных факторов. В-третьих, люди с диагностированными «промежуточными» типами и ощущают себя как люди с психотипом, описание которого соответствует интегральным признакам сразу двух или более психотипов – с соответствующими примерами психологи сталкиваются часто. В-четвертых, у одного и того же человека с возрастом меняются юнговские показатели: нарастают интроверсия и рациональность, что подтверждается результатами обследования возрастных групп. Если психотипы дискретны, то не означает ли это в какой-то момент жизни скачкообразное изменение психотипа? Если же такое предположение кажется нам странным, то не естественней ли предположить «плавное» перетекание психотипов наряду с плавным возрастным изменением функций? Кроме того, преобладание любых функций, например, рациональных или иррациональных, связано с генетикой лишь опосредованно – через преобладающий паттерн корковой активности. Сами паттерны (картинки преобладающей корковой активности во время разных видов деятельности), разумеется, квантуются, но психотипы определяются по среднестатистической частоте реализации этих паттернов, а она без всякого квантования может меняться непрерывно от индивида к индивиду. Мало того, среднестатистический паттерн нейронной активности постепенно и плавно изменяется в течение всей жизни человека, видоизменяется в онтогенезе (особенно в зоне неокортекса) – это общеизвестный факт.

Поскольку большая часть популяции сосредоточена возле середины распределения, где находится пик гауссовой кривой, по которому и проходит условная граница между преобладанием той или иной функции, поэтому «промежуточных типов» в популяции чуть ли не больше, чем «чистых» типов. Исходя из точности методики ЛОТ, мы на практике условно относим диагностированный тип к промежуточному, если разница (баланс) между двумя конкурирующими функциями (хотя бы в одной паре из четырех дихотомий) составляет менее 0,2 стандартного отклонения. В этом случае получается, что условно «чистый» психотип диагностируется примерно у половины респондентов, а у оставшейся половины диагностируется смешанный, пограничный психотип. Мы считаем, что эти результаты отражают реальность. Было бы странно, если бы людей с примерно равным балансом рациональности-иррациональности мы бы попытались втиснуть в прокрустово ложе психологических портретов, составленных для выраженных рационалов или иррационалов. Для людей с приблизительно «нулевым» балансом рациональности нужен свой собственный психологический портрет. То же – и по другим дихотомиям и функциям. В этом и есть смысл «пограничных» психологических типов.

Трудности, связанные с необходимостью членения психологического пространства на множество отдельных мелких зон и секторов и составления для каждой такой малой зоны своего психологического портрета, исчезнут, если вместо дискретного описания психотипов мы перейдем к языку количественных профилей всех восьми психологических функций, а также их сумм и разностей. Этот язык не менее прогностичен, чем дискретный язык соционики, и позволяет делать почти те же самые выводы, в частности, об интертипных отношениях. Слово «почти» в данном контексте означает, что выводы об интертипных отношениях на основе сравнения двух количественных профилей будут даже более информативными, чем на основе огрубления каждого из этих профилей до размеров некоторого сектора психологического пространства. Например, сектора могут различаться сильно, а оказавшиеся с разных сторон границы их раздела два индивида могут оказаться похожи друг на друга как однояйцевые близнецы, будучи реально на минимальном расстоянии друг от друга в психологическом пространстве. Возможен и противоположный по смыслу пример. Два индивида могут принадлежать пределам одного сектора (одного психотипа), но при этом крайне сильно различаться по величине всех функций, что создаст между индивидами отнюдь не тождественные интертипные отношения.

 

Средние значения функций в каналах модели «Ю»

Внутри каждого психотипа, определяемого для испытуемых по домининрующим полюсам четырех дихотомий, наблюдается достаточное разнообразие как профиля, так и иерархии психологических функций. В литературе редко можно встретить указания на количественную выраженность функций в каждом из четырех каналов модели «Ю» – знать же это нужно, чтобы представлять себе меру количественного различия между функциями, расположенными в разных каналах. В таблице 2. приводятся средние значения функций в каждом из каналов для всех представителей одного и того же психотипа (усреднение для каждого канала по 320 испытуемым). Результаты получены автором с помощью опросника ЛОТ. Популяционное среднее во всей выборке принято за нулевой уровень, стандартное отклонение вариаций каждой функции во всей выборке принято за единицу.

 

Табл. 2-а

 

Табл. 2-б

 

Табл. 2-в

 

Табл. 2-г

 

Из анализа таблиц 2. можно сделать следующие выводы:

1. Вертность второй, рабочей (творческой) функции имеет тот же знак, что и средняя вертность любой иной функции. Средние вертности функций во всех каналах одинаковы. Только у 17% испытуемых обнаруживается «нестандартная» вертность одной из функций – причем для рабочей (творческой) это происходит с той же частотой, как и для функций программного, или суггестивного каналов, или канала наименьшего сопротивления. Таким образом, вертность функции никак не зависит от ее местоположения в иерархии.

2. Функции в усредненной по всем психотипам и всем испытуемым иерархии (функции вычисляются как сумма обеих вертностей) располагаются в следующем порядке по убыванию величины: программная, рабочая, суггестивная, ранимая (КНС). При этом оказывается, что, при усреднении по всем психотипам и по всем испытуемым, средние величины рабочей и суггестивной функций оказываются почти одинаковыми, хотя суггестивная все-таки меньше на 0,18 стандартного отклонения. Разумеется, это не значит, что так дело обстоит у каждого испытуемого. Разброс значений функций довольно велик, на что указывают и приведенные размеры сигм (стандартных отлонений). Порой получается и так, что измеренная у испытуемого по опроснику величина рабочей функции оказывается существенно меньше, чем величина суггестивной функции. Гораздо реже – ввиду большей средней разности значений при примерно том же разбросе – случается, что измеренное значение ранимой, болевой функция оказывается больше, чем значение суггестивной или даже рабочей функции. Однако у некоторых испытуемых (примерно у 3%) бывает и так. Примерно в аналогичном проценте случаев измеренная величина программной функции оказывается меньше, чем величина функции, которой предписано выступать у данного испытуемого в рабочем, творческом канале.

За недостатком места для подробного анализа лишь подчеркнем, что указанные «нестыковки» не связаны с ошибками опросника (явно превышая возможные неточности измерений) и носят принципиальный характер, отражают реальные персональные отклонения иерархической структуры психологических функций испытуемого от средней, наиболее вероятной и ожидаемой (исходя из его психотипа) иерархии. Таким образом, представление об иерархии психологических функций у индивида, составленное на основании измерения его четырех дихотомий, по которым и рассчитывается психотип, в отдельных случаях может расходиться с непосредственной картиной иерархии функций, полученной путем их прямых и независимых измерений.

 

ЛИТЕРАТУРА:

1. Eysenck H.J. Personality, genetics, and behavior. N-Y.: Praeger, 1982.

2. Gray H. Jung's psychological types in relation to occupation, race, body-build /Stanford Medical Bulleting 1946, 4 (3-4), p.100-103.

3. Gray H., Wheelwright J.B. Jung's psychological types, their frequency of occurence. Journal of general Psychology. 1946, 34, p.3-17

4. Loomis M., Singer J. Testing the bipolar assumtion in Jung typology / Journal of Analytical Psychology/ 1980, 25(4), 351-356.

5. Meyers I.B. Manual: The Meyers-Briggs Type Indicator. 1962.

6. Айзенк Ганс, Вильсон Гленн. Как измерить личность /Пер. с англ. – М.: "Когито-Центр", 2000

7. Аугустинавичюте А. Соционика (В 2-х томах). -СПб.: "Terra Fantastica", 1998.

8. Бриггс-Майерс И., Мак-Колли М.Х., Хэммер А.Л. Типология Майерс-Бриггс. – В кн.: Психология индивидуальных различий /Под ред. Ю.Б.Гиппенрейтер и В.Я.Романова. -М.: "ЧеРо", 2000.

9. Корсакова Н.К., Московичюте Л.И. Подкорковые структуры мозга и психические процессы. М.: МГУ, 1985

10. Леонтьев А.Н. О путях исследования восприятия // Восприятие и деятельность. М.: 1976, с.3-28.

11. Лурия А.Р. Основы нейропсихологии. М.: 1973.

12. Лурия А.Р. Язык и сознание. М.: 1979.

13. Мадорский С.В. Эмоциональные нарушения при поражении медиобазальных структур височной доли мозга. М.: "Наука", 1985.

14. Московичюте Л.И. Нейропсихологические синдромы при артериовенозных аневризмах передних отделов мозга.// Функции лобных долей мозга. -М.:"Наука", 1982. С. 55-68.

15. Отмахова Н.А. Функциональная асимметрия мозга человека и проблема возникновения нового знания. Препринт Института биологической физики АН СССР. – Пущино, 1984.

16. Павлова Л.П., Романенко А.Ф. Системный подход к психофизиологическому исследованию мозга человека. -Л.:"Наука" 1988.

17. Павлова Л.П. Принцип доминанты и творческая функция мозга// Материалы 1У научной конф. по физиологии труда. Л.: 1963, с.270

18. Павлова Л.П. Перцептивная деятельность оператора и типы реагирования мозга по ЭЭГ // Материалы Всесоюзн. конф. по инж. психологии. Л.: 1983а, с.115-116

19. Павлова Л.П. Кортикальная регуляция деятельности.//Руководство по физиологии труда. М.: 1983б, с.34-54.

20. Павлова Л.П. Типы реагирования мозга и их отражение в индивидуальном хронотопе ЭЭГ //Материалы ХХУ11 Всесоюзн. конф. по физиологии высш. нерв. деятельности. Л.: 1984, с.152

21. Павлова Л.П., Махова Н.И., Вязовец Н.В., Поколюхина О.В. Изменение структуры кортикальной активации в динамике работоспособности при зрительном слежении.//Физиологические механизмы утомления операторов. Ижевск, 1979. С.73-86.

22. Павлова Л.П., Поколюхина О.А. Структура кортикальной активации при абстрактном, конкретном и эвристическом мышлении //Материалы У111 Всесоюзн. с международным участием конф. по физиологии высш. нервн. деятельности, Л.: 1984, с.225

23. Петренко В.Ф. Психологические исследования значения на словесном и образном уровнях. М.: 1972.

24. Симонов П.В., Ершов П.М. Темперамент, характер, личность. М.: "Наука", 1984.

25. Хомская Е.Д. Нейропсихология. М.: МГУ, 1987.

26. Юнг К.Г. Психологические типы. /Пер. с нем.; Под общ.ред. В.В.Зеленского. -Мн.: ООО "Попурри", 1998.